В пересечении линий судьбы

14 октября, в 4 часа пополудни, председатель Алапаевского горсовета Мария Зимненко торжественно разрезала красную ленту, укутывающее памятник полотно ниспало к подножию пьедестала, и собравшимся открылся Чайковский – скульптор из Нижнего Тагила Василий Ушаков словно увидел его в то единственное мгновение, когда композитор услышал музыку, почувствовал её в движении, в развитии, – увидел и запечатлел сам миг творчества.
Так 14 октября 1967 года пересеклись и с тех пор остаются неразрывно связанными три линии судьбы – Чайковского, Ушакова и самого памятника.

Чайковский оказался в Алапаевске совершенно случайно. Его отец – горный инженер генерал–майор Илья Петрович Чайковский после выхода в отставку собирался служить на Демидовских заводах в Нижнетагильском горном округе, но в последний момент получил и принял  более выгодное предложение владельцев Алапаевских заводов Яковлевых.

Не менее случайно в Алапаевске оказался и его сын Пьер – он должен был остаться в Санкт–Петербурге и стать кадетом Горного корпуса инженеров, но тяжело заболел, а потому был привезен в Алапаевск.

Он провел здесь всего пятнадцать месяцев своего детства, с девятого по десятый год своей жизни, но это были как раз те годы, когда он окончательно почувствовал свое будущее призвание.

«Петр нам аккомпанирует, он прелестно играет, даже можно подумать, что играет взрослый. Нельзя сравнить, как он играл в Воткинске и теперь», – пишет в 1849 году из Алапаевска его взрослая кузина Лидия.

«Я никогда не покидаю фортепиано, которое меня очень радует, когда я грустен», – это уже из письма маленького Чайковского к Фанни Дюрбах, в марте 1850 года.

За эти пятнадцать месяцев в Алапаевске Чайковский прожил очень важный период своей внутренней жизни. И недаром он, пятидесятилетний композитор, в 1890 году напишет брату Анатолию в Тифлис: «У меня теперь планы и мечтания поехать на Урал, посмотреть Алапаевск, Екатеринбург и потом Волгой и Каспийским морем к Вам». Поездку пришлось отменить – Чайковский из газет узнал, что Волга сильно обмелела. Но кто захочет увидеть город, оставленный сорок лет назад, если он к этому городу равнодушен?..

Памятник Чайковскому в Алапаевске стал третьим памятником композитору, установленным в России. Первые два – в 1929–м в Клину и в 1959–м в Москве – были созданы выдающимся советским скульптором Верой Мухиной, которая известна всем по знаменитой скульптуре «Рабочий и колхозница», установленной в Москве на ВДНХ и впоследствии ставшей эмблемой киностудии «Мосфильм».

Установить памятник Чайковскому в Алапаевске предложила создательница его Дома–музея Вера Борисовна Городилина. И в 1965 году руководство города обратилось с этим предложением в Нижнетагильские мастерские Художественного фонда РСФСР. Заказ был распределен молодому нижнетагильскому скульптору Василию Ушакову.

Вот как рассказывала о работе над памятником Чайковскому дочь Василия Михайловича, ныне заместитель директора по научной работе Нижнетагильского музея изобразительных искусств Елена Васильевна Ильина–Ушакова.

«Случайно или нет, но исполнение именно этой монументальной работы было очень близко скульптору. Он  с четырнадцати лет играл на трубе и тромбоне – сначала в духовом оркестре Нижнетагильского горно–металлургического техникума, затем – во время учебы в Ленинградском высшем художественно–промышленном училище им. В.И. Мухиной – в джазовом оркестре. Сам Эдди Рознер, знаменитый джазовый композитор и дирижер, прозванный «белым Армстронгом», приглашал его к себе в Эстрадный оркестр, только что созданный им в 1954 году при Мосэстраде. Но молодой художник, выбравший профессию скульптора–монументалиста, мечтал только о пластике, об искусстве и отказался от престижного предложения.

Но музыка, и прежде всего музыка Чайковского, сопровождала Василия Ушакова всю жизнь. Его жена, тоже скульптор, Л. Ушакова вспоминала: «Музыкальным богатством творчества Чайковского Василий Михайлович увлекся еще в юности. Увлекся и как музыкант, и как художник, будучи творческим, талантливым человеком сразу в двух видах искусства – и в пластическом, и в музыкальном. Произведения Чайковского остались для него основным мерилом музыкальности на всю жизнь. В молодости он увлекался пластинками и собрал почти все с творениями Чайковского. А так как он со студенческих лет играл в духовом оркестре, ему приходилось исполнять и некоторые партии музыкальных произведений любимого композитора. И когда, уже вернувшись в Тагил, он получил заказ на создание памятника в Алапаевске, он как бы окунулся в столь близкую и знакомую ему среду творчества, фантазии, красоты, мелодии».

Действительно, Чайковский – любимый композитор Василия Михайловича, и вдруг – именно ему распределен заказ на создание памятника Чайковскому!

Он искал пластическое решение передачи самих мгновений творчества, внутренней жизни, самого душевного движения великого композитора. И он нашел главное – в памятнике должен быть отражен момент истины, прозрения:  композитор услышал музыку и жестом руки словно ощутил ее, почувствовал развитие. В образе Чайковского скульптор стремился к запечатлению самого драгоценного момента – рождения идеи, творческого замысла. Так возник образ трепетный, духовно наполненный.

Вот как об этом вспоминала Л. Ушакова: «Чайковский как бы осторожно «слушает» музыку руками, ощущая сам момент ее возникновения. Изящные кисти рук музыканта, строгая сосредоточенность лица, сама динамичность позы, словно передающая внутренний порыв – мы становимся свидетелями рождения звуков, мелодии. Это очень трудно создать в пластическом образе».

Но, кроме того, в создании образа Чайковского большую роль играет и пластика поверхности. Ушаков выбирает свободную, «живую», близкую к импрессионистической манеру лепки, созданную как будто «живописными» мазками, призванную передать вдохновение, внутренний порыв, волнение».

И памятник Чайковскому, созданный Ушаковым, сразу и на десятилетия стал визитной карточкой Алапаевска.

Но… утром 19 декабря 2000–го года, как раз на излете 160–летия со дня рождения великого композитора, памятник Чайковскому исчез с пьедестала. Тогда в Алапаевске был ферромарганцевый бум – народ в поисках «феррика» прорыл целые тоннели на шлакоотвале, прозванном в народе «Клондайкой», подкапывался под железнодорожные насыпи, дороги и мосты, чтобы потом получить свои трудовые, пропитанные потом гроши в пунктах приема металла. В металлолом намеревались сдать и памятник Чайковскому.

Чайковского отыскали быстро – вандалы смогли дотащить тяжелый памятник только до Кукуйской ямы, где и бросили его в снегу, отломив и утащив только его простертую руку, ту самую, которой он словно ощущал музыку в самый момент её возникновения.

Но лишить город его символа вандалам не удалось.

И сегодня Чайковский снова творит свою великую музыку у парадного входа в Дом управляющих Алапаевским горным округом, под  сенью сбрасывающих пожелтевшие осенние листья лип, где когда–то прошли год и три месяца его детства и куда он так хотел снова вернуться в последние годы своей жизни…