Запах хлеба...

Меня зовут Ангелина. Детство мое пришлось на страшное время. Наша деревня уже в начале войны оказалась под немцами. Бедность, голод и постоянный страх… Это я испытывала каждый день. Было страшно за всю семью: мать, отца и младшего брата Сашу. Когда в начале войны папа ушел на фронт, мне было всего 10 лет. А спустя три месяца пришло известие: отец погиб. Я как сейчас помню: мама берет в руки письмо, качает головой из стороны в сторону, не веря в то, что это может быть правдой. Глаза ее наполняются слезами, нос и щеки краснеют. Открывает письмо и, прочитав лишь первую строчку, оседает на пол. Ее плечи часто содрогаются от немой истерики. Я пытаюсь ее успокоить, но ничего не выходит. Мама проплакала почти всю ночь и уснула только под утро. Мне тоже было непросто. Было страшно подумать, как мы будем дальше, как переживем это горе. Я тоже плакала ночью, но старалась делать это тише, не хотела огорчать мать.

Я все думала, почему это произошло именно с нашей семьей? Сколько еще таких же несчастных семей в нашей маленькой деревне? Мы с трудом оправлялись после такого несчастья. Было много проблем, которые мать изо всех сил пыталась решить. Самое главное – не хватало еды. Я отчетливо помню, как мама отдавала свой кусок хлеба мне и брату, как засыпали и просыпались мы всегда с чувством голода. Однажды мама принесла хлеба больше, чем обычно. Как же мы с братом радовались! Я думала, что скоро все будет хорошо, что мы больше не будем голодать. Но мама сразу убрала весь хлеб в подполье. Там еще отец с дедом до начала войны вырыли проход. Зачем, я не знаю… Сказала, чтобы мы его не трогали.

В этот день я засыпала в хорошем настроении. Мне снились прекрасные сны о мирной жизни, о достатке в доме. Но на следующий день к нам рано утром ворвались люди в военной форме. Их вид меня напугал. Глаза их, как мне показалось, были черные от злости, мохнатые брови сдвинуты к носу, а губы были искривлены безобразной ухмылкой. Похоже, что ворвались они в наш дом среди ночи не случайно. Настроены эти люди были очень агрессивно. Они почему-то громко кричали на маму, а один мужчина чуть не ударил ее по лицу. Мы с братом очень испугались. Мои ноги дрожали, а сердце колотилось так быстро, что стало болеть. Мужчины в форме открыли наш подвал и долго его обыскивали, но ничего не нашли, поэтому быстро ушли. Уже позже мама мне рассказала, что эти люди (это были полицаи) приходили по доносу односельчан, в котором говорилось, что мама занимается передачей хлеба партизанскому отряду. Это оказалось правдой. Нам повезло, что партизаны приходили за ним ночью, поэтому в подвале ничего не нашли.

Этот случай так нас напугал, что оставаться здесь было теперь очень опасно. Через несколько дней мы стали собирать вещи, чтобы уехать из деревни. Мама ничего не говорила мне. Кажется, она сама еще не знала, куда нам можно уехать. Помню, что еда в поезде быстро закончилась, и нам опять пришлось голодать. Через несколько дней мама сказала, что мы едем на Урал (помог командир партизанского отряда), где нас встретила незнакомая женщина. Она тепло обняла маму, а затем меня и брата. Долго расспрашивала маму про то, как мы добрались, говорила, что переживала за нас.

Нас здесь ждали! Какое облегчение! Мы долго шли, а когда, наконец, оказались на месте, увидели красивый дом с маленьким садиком. Было видно, что хозяйка его любила и ухаживала за ним. В доме все было красиво и необычно. Каждую вещь хотелось рассмотреть и потрогать, но я старалась держать себя в руках и не давать ничего сделать брату. Ведь мы были в чужом доме. Мама почти сразу куда-то быстро ушла, а милая женщина усадила нас за стол.

На столе в большой тарелке стоял порезанный на кусочки хлеб. Он был такой свежий, мягкий, с хрустящей корочкой. Какой у него был запах! Такого запаха хлеба я еще никогда не чувствовала. От голода я хотела накинуться на него, но знала, что этого делать нельзя. Я смотрела на хлеб и не могла отвести глаз. А в это время брат уже тянул свои ручки к заветной тарелке. Я вовремя успела схватить его за руку и отчитать за этот поступок. Я была уверена, что этот хлеб не наш, что мы не имеем права его кушать. Но женщина подошла к нам и ласково сказала, что этот хлеб она приготовила нам и что мы можем съесть его весь.

Я не могла в это поверить. Я думала, что женщина нас обманывает. К глазам подступили слезы и, не выдержав, я заплакала и не могла успокоиться до самого прихода мамы. Когда она зашла, я бросилась к ней. Мама стала спрашивать меня, что произошло. Но я не могла ей рассказать из-за рыданий. Тогда женщина объяснила маме, что произошло.

Мама обняла меня и сказала, что нам нужно кое-куда сходить. Мы шли недолго. За это время я почти успокоилась. Мама привела меня в магазин. Когда я туда зашла, то в нос сразу ударил запах свежеиспеченного хлеба. Продавец сказала, что мы можем купить столько хлеба, сколько захотим. Мы же на Урале, а не на оккупированной немцами территории, где все испытывали голод. Я не могла в это поверить. Как можно купить много хлеба? Неужели мы больше не будем голодать? Не может такого быть!

Когда мы возвращались домой, я поняла, что начался новый период в жизни нашей семьи. И вскоре пришла Победа. Мы вернулись домой. Жить стало легче. И хлеба хватало. Но до сих пор я помню запах того свежего, ароматного хлеба на большой тарелке в далеком уральском городке.