В Птичьем царстве Петруши Первого!

Петух Виталия Николаевича Петруша был признан победителем этого конкурса, и во время церемонии вручения заслуженно выигранных призов мы выяснили, что Петруша не просто петух, а Его Величество император Петруша Первый, потому что он живет не просто в обыкновенном курятнике, каких много, а в настоящем Птичьем царстве, каких больше нет, во всяком случае, поблизости точно, обустроенном Виталием Николаевичем в обыкновенном сарае во дворе обыкновенного многоквартирного дома в микрорайоне Октябрьском.

И рядом с Петрушей в этом царстве живут его подданные – и не только куры, которых там около двух десятков, но ещё и утки, и селезни, и цесарки, и индюки, и даже фазаны!

Как и положено в таких случаях по дипломатическому протоколу, высоких гостей, то есть нас, взгромоздясь, как на трон, на раскрытую ладонь Виталия Николаевича, широко расставив ноги в мохнатых шароварах, тряхнув белоснежной мантией оперения и звякнув шпорами размером с мизинец каждая, лично приветствовал сам император – петух Петруша из династии Брам.

Куры породы Брама – это настоящая куриная аристократия. Во-первых, они очень большие, во-вторых, яйца, которые они несут, крупнее, чем у других пород, и, наконец, главное, они все – красавцы и красавицы, щеголи и модницы, и если бы проводились куриные конкурсы красоты, вряд ли кто смог бы составить им достойную конкуренцию.

Итак, Петруша Первый благосклонно посмотрел на нас и торжественно произнес приветственную речь:

– Ко! Ко-ко-ко. Ко-ко-ко-ко-ко-ко-ко! Ко-ко.

После чего весь птичник наполнился восторженным кудахтаньем кур, кряканьем уток, клекотом индюшки и квохтаньем фазанов. Больше всех нам была рада цесарка, которая разразилась по случаю нашего прибытия своим знаменитым криком, тем самым, который, по легенде, способен разогнать всех крыс далеко по округе.
– Сейчас она одна у меня, – Виталий Николаевич ловко схватил и крепко сжал цесарку в руках. – А раньше было до тридцати, одна закричит, и тут же все остальные хором. Ор на весь двор, среди ночи приходилось выскакивать, успокаивать…

Цесарке такое бесцеремонное обращение с ней явно пришлось не по нраву, и она, яростно вырываясь, возмущенно издавала свои жизнерадостные крики до тех пор, пока, наконец, пальцы Виталия Николаевича не разжались, и она, обретя в борьбе счастье гулять сама по себе, тут же удрала в угол под насест.

После чего нам были церемониально представлены все остальные придворные Его Величества Петруши Первого.

Прежде всего, конечно, его сын и наследник престола Петруша Второй, в таких же шикарных мохнатых шароварах, с такими же грозными шпорами, только облаченный не в белое, а в пестрое оперение.

Потом все придворные дамы – более двадцати кур, одна за другой, все, как одна, урожденные Брамы, и все, как одна, тоже в мохнатых шароварах. Такие шаровары – их породистый признак. А порода – великая сила!

И потому, хоть брамы, как и все куры, не летают, но разбирают их ещё цыплятами влёт – и мясо, и яйца, и радуют глаз.

За ними нам была представлена величественная, преисполненная чувства собственного птичьего достоинства индюшка, рядом с которой даже родовитые брамы казались плебеями.

И, наконец, изысканные фазаны – их шеи отливали живым светом, таким, каким могут трепетать в ночной темноте только светлячки, а в щелях ярко-красных балаклав на головах вздрагивали – настороженно, но с любопытством – глаза.

– Сейчас они ещё невзрачные, – поясняет Виталий Николаевич. – Вот начнут весной яровать, тогда у них и ушки поднимутся, и хвост в два раза больше станет…
«Яровать» в переводе с фазаньего на человеческий значит «обхаживать, стараться привлечь к себе внимание». Проще говоря, найти себе подругу, чтобы создать гнездо и народить птенцов. И создают, и высиживают, хотя, как говорит Виталий Николаевич, с этим мороки… – проще выпарить яйца в инкубаторе.

Кстати, пока нас представляли птичьему населению, оно успело снести шесть яиц – два куриных, одно белое, второе кремовое, два фазаньих – они почти в три раза меньше куриных, оливковые, одно утиное – светло-зеленое в крапинку, и одно цесаркино – красное.

Хотя нет, не шесть, а пять – про то, какие несет яйца цесарка, нам рассказал Виталий Николаевич, а цесарка всё проорала и пробегала и ничего при нас не снесла.
А ещё он рассказал, как необычно появились у него утки.

– Собаки нашли кладку диких уток – три яйца. Забрал их, дома – в электрический инкубатор, из двух яиц выпарились уточка и селезень, дали потомство…
То, что собаки у Виталия Николаевича нашли кладку диких уток, неудивительно: у него работа такая – лесная и полевая: он работает охотоведом в Алапаевском кооперативном охотоведческом хозяйстве.

Утки дикие, но родились дома, а потому от роду уже домашние. Их тут сейчас восемь: пять уток и три селезня. Держатся все вместе – все вместе сидят отдельно от кур в углу, все вместе куда-то из него выходят и также все вместе в него возвращаются.

– А если выпустить, не улетят?

– Однажды убежали из загона, целый день где-то проходили, а вечером домой вернулись.

– Вы им крылья подрезаете?

– Нет. Зачем? У них вот тут четыре маховых пера, на них пух, вот его убрать – и они уже никуда не улетят, даже на метр над землей подняться не смогут. Но надо следить, чтобы не отрастал, а то через пару месяцев могут и улететь…

Летом для всех подданных Его Величества Петруши Первого, особенно недавно выпаренных, наступают лучшие дни их жизни, которые они от рассвета до заката проводят под открытым небом в загоне.

Впрочем, под открытым небом жить совсем не так легко и просто, как может показаться на первый взгляд. Особенно цыплятам, утятам, индюшатам, – короче, молодежи. Над Октябрьским кружат коршуны. Чуть зазеваешься, и на тебя с зияющих высот камнем коршун. Трампнул утёнка Дональда, и концы в небо!
Но против такого влома тоже есть свой прием.

– А я индюка вместе с ними выпускаю, – хитро прищуривается Виталий Николаевич.

– Он здоровый, двенадцать кило веса, как развернет хвост – ни один коршун не рискнет здоровьем…

На прощание Виталий Николаевич дарит нам два фазаньих яйца. Тех самых, оливковых, только что снесенных.

– Попробуйте! Куриное яйцо – оно суховатое, вяжущее… А фазанье – как сливочное масло!

Визит окончен. Мы ныряем из плюса в минус, в клубы морозного дыма, врывающиеся в открываемую дверь, за которой остается не обозначенное ни на каких физических, и уж тем более политических, картах Птичье царство в Октябрьском.

И пуха ему, и пера!